Предисловие.
У нас есть дисциплина, которая называется «Теория и практика перевода». По ней задали задание, используя разные типы перевода перевести аутентичный текст с английского на русский. Этот текст никогда не издавался на русском языке. Когда мы начали его переводить, поняли почему. Для удобства (и чтоб меньше было делать) мы разделили текст на части (каждому по куску). Вот плод извращенной любви нашего совместного творчества и нездоровой фантазии.

Семейный луг.
Солнце, сменяющее луну, возвышается над лугом, тень от орехового дерева становится меньше и значительно слабее. К полудню все приехали: вначале автомобиль-универсал «Додж» из центральной Пенсильвании, молодая беременная кузина Уилмингтон, которая вышла замуж за летчика авиакомпании, и людей из Уайт Плейнз, которые вылезали из своей машины, напоминая клоунов в своих шортах в красную полоску и усыпанных искусственными бриллиантами солнцезащитных очках. Обменявшись рукопожатиями, которые для одного были похожи на выпуклую резьбу по дереву, а другому напоминали коровий скользкий упругий сосок. Женщины обменивались поцелуями, прикасаясь друг к другу маленькими липкими участками щек и ударяясь оправами очков под палящими, прямыми лучами солнца. Все насекомые ползут в тень. Начинается прием пищи. Вареные на пару морские моллюски, зерна хлебных злаков, увядший салат или винегрет, тает масло, хот-доги скисают и портятся, очищенная курица блестит на диком свете. Охлажденный чай, перемешанный в сорокалитровом молочном бидоне радуется, гогочет, кудахчет, когда расплескивается и проливается. Бумажные тарелки гнутся и изгибаются под тяжестью жуткой пищи или баланды. Пластмассовые ножи для масла, которых попросили порезать холодную ветчину, отказываются делать это. Дети, которые путались под ногами в неистовстве ели только картофельные чипсы. Так или иначе, первая волна аппетита стихает и длинные столы охватываются музыкой, и рокот поднимается к чистому небу, болтовня произведенная гармонично отдаленным уединением предков; что-то наподобие полотна было сплетено и вывешено, гобелен судеб семьи, нити которого составляют молочники, министры, почтальоны, банкротство, смерть на войне, смерть под колесами автомобиля, безумие – на удивление часто встречающаяся нить, нить безумия. Как никогда далекие от фермы или от воспоминаний о ферме, семья балансировала в благородном мраке между нищетой и богатством, между тюрьмой и высшими чинами. Агенты по недвижимости, школьные учителя, ветеринары – это аристократы; мясники, электрики, коммивояжеры – это йомены. Протестантская, трезвая и осторожная, иронически целомудренная и в меру гордая, она сделала вклад в Американскую статистику без изменения ее смысла. Откуда, в таком случае эта странная радость?